Николай Петров - Земли конфликта[СИ]
Друзья пересекли высохший поток, вышли на тропу и двигались некоторое время по ней. Слева, прикрывая от чужих взглядов, громоздились утесы, но тропа делала множество изгибов, и за каждым мог поджидать орочий патруль. Ко всякому повороту приближались с опаской, держась за рукояти оружия. Света не прибавлялось, солнце тонуло в дыму, изрыгаемому черной горой. Друзья брели уже больше часа, когда неожиданно услышали звук, заставивший их остановиться. В это было трудно поверить, но где-то совсем рядом журчала вода. Слева из узкой расщелины — словно черную скалу рассекли ударом гигантского топора — вытекала тонкая струйка: быть может, остаток сладостного дождя, рожденного под осиянными солнцем морями и волею злосчастной судьбы обреченного пролиться в бесплодную золу пылающих степей. Ручеек сочился из скалы, пересекал тропу и быстро терялся среди мертвых камней.
Кер бросился к роднику.
— Вот это да! — воскликнул он. — Вода в бесплодной земле пылающих степей. Кто бы мог подумать!
Вода оказалась холодной, но не ледяной, и вполне пригодной для питья. Напившись вдоволь, наполнили фляги и продолжили путь. Так прошли безостановочно еще несколько миль, пока тропа не стала шире. По краям появилась грубая ограда, что указывало на близость очередного орочьего укрепления.
— Здесь придется свернуть, — сказал Церберус. — Свернем опять на юг к горам, пока нас кто-нибудь тут не встретил.
Теперь ложе высохшей реки находилось по левую руку. Спустившись и перебравшись через него, друзья к своему немалому удивлению увидели множество стекавших с гор ручейков. На окраинах, во всяком случае, вдоль южных гор, земля умирала, но еще не умерла окончательно. Здесь даже попадались отчаянно боровшиеся за жизнь корявые деревца, пробивались сквозь мох пучки пожухлой травы, и повсюду стелился, переплетаясь колючий остротерн, с длинными острыми шипами. На них шуршали прошлогодние сморщенные листья, над растениями вились тучи надоедливой мошкары.
Подняться на кряж в этом месте друзья так и не сумели. Огляделись, но вокруг было пустынно — похоже, в этом мрачном краю не водилось даже зверей, кроме тех воргов, что держались в загонах орочьих крепостей. Измотанные до крайности друзья забились под скалу и как смогли, подкрепились.
Приберегая сотворенный Археем волшебный хлеб напоследок, разделили между собой оставшиеся припасы из Штормграда — горстку сушеных фруктов и кусочек вяленого мяса. Несмотря на то, что не так давно они пили воду из ручья, снова испытывали жажду. Зола, носившаяся в воздухе, попадала в рот и в ноздри, воздух был полон иссушающей горечи. Все надеялись на то, что скоро степи останутся позади, но мысль о том, что придется преодолеть безжизненную долину Тауриссана без воды, начинала пугать.
— Поспите-ка, — обратился Церберус к своим спутникам. — Видите, снова темнеет. Сдается мне день уже на исходе.
Кер и Макси сразу же уснули стоило ему договорить. Церберус достал трубку и, прикрывая рукой искры, неторопливо раскурил ее. Горы вскоре станут пониже, можно будет взобраться на кряж и идти горной тропой под прикрытием утесов до самого Вирмбога, а оттуда уже рукой подать и до Клыков Нефариана и до стоянки Маршала.
Церберус взглянул на спутников обдумывая, куда они двинут, после того как доберутся до Вирмбога. Отправляться на стоянку Маршала было гораздо легче, однако стоило бы хоть одному орку их заметить — и они приведут за собой целое войско, уничтожив последних людей Штормграда в этих землях. Подвергать их такому риску Церберус не имел права но, глядя на уставших осунувшихся товарищей, он засомневался, осилят ли они путь до самого Лейкшира. Более всего Церберус беспокоился о Макси. Кер не раз бывал в подобных походах и, несмотря на все его ворчание, он был довольно привычен к такой жизни. А под силу ли это будет эльфийке… Докурив трубку Церберус выполз из укрытия и огляделся.
Вокруг что-то потрескивало, поскрипывало и шуршало, но ни голосов, ни шагов слышно не было. На западе над гребнем Ану'дор Дори, ночное небо оставалось тусклым и бледным. Неожиданно в разрыве туч над темной вершиной Церберус увидел серебристую мерцающую звезду. Красота ее потрясала и возрождала в сердце надежду. Внезапно услышав легких шорох Церберус развернулся и увидел стоящую рядом Макси и тоже смотрящую на звезду в ночном небе. Кер спал под утесом.
— Тень не вечна, — тихо проговорила Макси не отрывая взгляда от звезды. — Не всесильна, ибо есть в мире красота и свет, которые, как бы мрак не разрастался, всегда будут превыше нее и никогда не затмятся. Нам нужно отдохнуть. Всем и тебе тоже, — добавила она, глядя на Церберус. — Пойдем спать, этой ночью мы можем ничего не бояться. Благодать моего народа защитит нас. Каль т'эсэ до' шар'. Звезда хранит наш покой.
Пробудились друзья вместе, рука об руку. Все чувствовали себя свежими и готовыми к новому дню. Они не знали, долго ли спали и сколько сейчас времени но, позавтракав и отпив по глотку воды, продолжили путь вверх по склону, пока не добрались до крутой каменистой осыпи. Здесь даже самые стойкие растения отказались от борьбы, и бесплодные вершины Огненного кряжа были сухими и голыми словно сланец.
После долгих блужданий и поисков нашли путь, по которому можно было подняться, не скатываясь вниз. Собрав все силы, иногда на ногах, иногда ползком на четвереньках, взобрались на вершину утеса. Внизу, у подножия обрыва в три тысячи футов, расстилалась, теряясь во мраке, угрюмая равнина. Драго'Дар тонул в сумраке — по земле, скапливаясь в лощинах, стелился из провалов и трещин черный дым.
— Ну что ж, — заметил Церберус. — Хорошо, что мы смогли подняться на гору. Теперь до самого Вирмбога я предлагаю идти вдоль хребта, тут у нас куда меньше шансов попасться в лапы к врагам.
О том, чтобы идти по самому гребню с его остроконечными пиками и глубокими ущельями не могло быть и речи. Однако друзьям повезло, спустившись чуть ниже, они обнаружили длинное ущелье, которое вело на восток вдоль гор. Однако идти ущельем оказалось тоже непросто, мертвые обгоревшие деревья и груды камней постоянно преграждали путь. По левую руку от них в долине раскинулось множество лагерей орков. Теперь от мертвой тишины Пылающих Степей не осталось и следа. Звон металла, орочья ругань и вой воргов, которых специально держали в каждом из лагерей, сливались в один оглушительный шум, который усиливался, по мере того как путники продвигались на восток. За этими криками нельзя было расслышать ровным счетом ничего, поэтому теперь друзья полагались только на зрение и все чаще оглядывались назад, страшась, погони.
